Вечер не клеился. Рома молчал, сгорбившись за компьютером, и почти не обращал на Антона внимания, а тому не оставалось ничего другого, кроме как пялиться на корешки книг или на улицу, где уже который день лил дождь.
«И зачем я вообще пришел? – думал Антон. – Соня-то вовсе отказалась идти, сказала, что Рома теперь какой-то странный, и взгляд у него злой, и что она вообще его боится».
– А Соня почему не пришла? – словно прочитав его мысли, бросил через плечо Рома.
– Говорит, дела какие-то.
Крутанувшись на стуле, Рома окинул Антона рассеянным взглядом.
– И в прошлый раз ее не было… – пробормотал он, а потом вдруг выпалил, подавшись вперед: – Почему ты отворачиваешься?
– Чего? – переспросил Антон.
Он только сейчас заметил, что запястье у Ромы исцарапано в кровь.
– Ты все время прячешь лицо, – сказал тот и почесал руку. – Не могу понять зачем.
– Ты о чем вообще?
Ромин взгляд несколько прояснился, и он покачал головой:
– Да так. Ни о чем. Забудь. Это не только ты. Все теперь такие.
Он отвернулся, и опять стало тихо. Было слышно, как за окном стучит по подоконнику ветка березы, точно робкий, но настойчивый гость, которому непременно нужно войти.
– А ты веришь в привидения? – неожиданно спросил Рома. В комнате, слабо освещенной только монитором компьютера, под шум дождя за окном этот вопрос заставил Антона вздрогнуть. – Нет, даже не в призраков… В странное… в сверхъестественное.
– Не знаю, – ответил Антон. – Может, что-то такое и есть, только сам я не видел. Хотя, может, видел, но не понял, что это сверхъестественное.
– Понял бы, если бы видел.
Казалось, на этом разговор и кончится, но Рома, помолчав немного, продолжил:
– Тебе не встречались про́клятые файлы?
Антон рассмеялся. Напряжение немного спало.
«Сейчас он предложит мне посмотреть какую-нибудь чушь и, может быть, попытается напугать: закричит или еще что-нибудь такое выкинет. Это как раз в его духе».
– Как же! Смертельные видео с двумя миллионами просмотров. Жуткие фото, которые школьники ставят себе на аватарки. Блин, кажется, слышал даже о про´клятых страничках в соцсетях. Серьезно. Правда, потом оказывается, что видео, дескать, было неполным, фотография немного не та. Вот если ты найдешь полную версию или «ту» фотографию, тогда точно конец.
– Все так. – Рома встал, подошел к стене и принялся ковырять пальцем обои. – Мне одно такое попалось. Говорят, нужно посмотреть его три раза… но это, наверное, чепуха. Просто… я не хочу его смотреть… а оно…
Он снова с силой почесал руку и обернулся.
– Ты ничего не слышишь?
– Нет.
«Ему бы к доктору», – подумал Антон, глядя на черные круги под глазами друга.
– Оно другое, понимаешь? Человек на нем теперь… он… он скребет. – Рома почесал руку, и по ней потекла тоненькая струйка крови.
Тут в комнату вошла его мама с двумя чашками чая. Рома замолчал, и только дождавшись, когда шаги ее стихнут в коридоре, прошептал:
– Его нужно посмотреть три раза, понимаешь? А я больше не хочу. Ты посмотришь.
Это было скорее утверждением, чем просьбой.
Антон отхлебнул из кружки и стал раздумывать, как бы поскорее убраться домой. Права была Соня.
– Смерти моей хочешь? – спросил он, надеясь шуткой хоть немного разрядить обстановку.
Рома не улыбнулся:
– Посмотри и скажи, что ты видел.
Антон глубоко вздохнул:
– Ну ладно, давай свое кино.
Рома опять отвернулся к стене:
– Там. На рабочем столе. Называется «Прикосновение».
– О, кажется, фильм такой был…
– Открой его!
Антон расположился в кресле, отыскал на экране черный квадратик. «Прикосновение.3gp».
«Не могли в формате получше записать!» – успел подумать он, прежде чем ролик начался.
Видео раскрылось, распахнулось змеиной пастью. Черно-белое, зернистое. В кадре появился угол комнаты. Обои в цветочек. И человечек. Он стоял в углу спиной к камере и раскачивался из стороны в сторону. Это был настоящий уродец: щуплое тело казалось сложенным из веточек, а голова была огромной, вдвое больше обычной, почти квадратной. Его трясло. Он размахивал руками, и по тому, как дрожат его голова и плечи, было видно, что он кричит.
Тошнота подкатила к горлу. Беззвучный крик впивался в уши, и Антон заорал бы вместе с ним, но видео кончилось, внезапно сменившись чернотой. В темноте ощущалось движение, точно экран был просто бархатной черной завесой, из-за которой кто-то слепо нашаривал выход.
– Выключи! – крикнул Рома, и Антон с радостью подчинился.
Он встал, чувствуя, как по телу постепенно расходится дрожь. В воздухе поплыл едва уловимый запах кислого пота и каких-то смутно знакомых лекарств.
– Что ты видел? – набросился на него Рома.
– Человека, – ответил Антон. – Он вроде кричал.
– А еще?
– Комнату. Обои.
– Ты видел его лицо?
– Да что это вообще такое было?! Я чуть в штаны не наложил! Какой придурок такое снимает?
Антон отошел к двери и старался теперь держаться подальше от монитора.
– Лицо его видел?!
– Нет, только спину.
– Он двигался?
– Ну он раскачивался. Кажется, руками шевелил.
– Он скреб? Стену скреб?
– Да нет… вроде… Просто трясся.
– Понятно. – Рома впервые за вечер улыбнулся.
Это была страшная улыбка, но Антон смотрел теперь не на него – он глядел на обои. Такие же точно, как на видео. По ним тянулись глубокие царапины.
На этом разговор закончился. Антон распрощался с Ромой, утратившим к гостю всякий интерес. Лишь напоследок Рома опять пробормотал что-то про тех, кто прячет лица.
По дороге домой и после, за ужином, Антон все не мог отделаться от воспоминаний об этом видео. О том, что в движениях человека и в его фигуре было нечто противоестественное, тошнотворное. В минуты тишины ему казалось, будто он все еще слышит (не слухом, а скорее каким-то внутренним чувством) беззвучный крик.
Он решил позвонить Соне в надежде, что разговор с ней поможет избавиться от наваждения. Были времена, когда они могли говорить по телефону часами и общение на расстоянии выходило у них даже лучше, чем вживую. Но Соня не взяла трубку.
«Спит, наверное», – сказал он себе.
Слишком уж часто она спала в последнее время. И эти эсэмэски неизвестно от кого, которые она не показывала. А цветы, которые он видел у нее на кухне? «Подружка подарила». Как же. Подружка…
Он отшвырнул телефон и улегся на диван. Его распирало от злости, и хотелось прямо сейчас поехать к ней и спросить напрямик. Потом он опять подумал о цветах, затем – об обоях в цветочек, и мысли плавно вернулись к тому
